Политическим инструментом для содействия в получении скрытой информации является парламентская комиссия по расследованиям. При проведении инвестигативных расследований такие инструменты вмешиваются слишком поздно, потому что зачастую сами проводят соответствующие расследования и отслеживают публикации о них. С другой стороны, скандалы и аферы характеризуются своей собственной, то есть системно имманентной хронологией развития, которая исследуется и продолжается после публикации истории, как это, например, происходит в так называемой стратегии последующих действий (Follow-up-Strategien; ср.: стр. 171). Парламентские комиссии по расследованию (ПКпР/ PUA) очень полезны. ПКпР могут поддержать политическую инициативу, причем не только неизвестную, но и пролить свет на «заказную» или «желанную», и тем самым начнется расследование.

С точки зрения парламента ПКпР формально рассматривается инструментом контроля правительства, чтобы впоследствии работать над определенными операциями. В отличие от «малого» или «большого» запроса парламента к исполнительной ветви власти ПКпР может самостоятельно собирать факты и работать независимо от следствия.

С точки зрения реальной политики ПКпР занимается «политическими скандалами», где предметом скандала может быть противостояние в конкурентной борьбе партий. После создания Комиссии «политические и пропагандистские цели имеют таким образом для заявителя важное значение» (GERMIS, 1998, с. 131).

Чтобы свести к минимуму препятствия (все барьеры), достаточно кворума в 25% от общего количества голосов, и тогда ПКпР может быть легитимной. Темы или перечень задач, которые предстоит решить или разъяснить отдельные вопросы, определяются путем голосования в парламенте, и это предоставляет комиссии полную свободу в сборе доказательств и опросе свидетелей. По этой причине не следует с самого начала воспринимать задачи как быстро решаемые. В случае председательства в ПКпР той партии, которая не имеет никакого интереса к конкретным результатам, но тем не менее может воспрепятствовать блокированию главных вопросов и запросов, которые более не рассматриваются ее фракцией своевременными. Председатель имеет широкие полномочия в контроле именно в отношении хода расследования.

В то же время ПКпР не рассматривает никаких юридических дел. Члены ПКпР не могут выносить никакого обвинения или использовать санкции (штрафы, в т.ч. денежные). Они могут только собирать факты, вызывать свидетелей и в качестве результата предоставлять отчет, содержащий политические оценки. Поскольку интересы партий, представленных в ПКпР, являются с точки зрения системы очень разными, то минимальной квоте в заключительном докладе уделяется особое внимание.

Приглашенные свидетели, как правило, не являются подозреваемыми или обвиняемыми, они выступают в качестве «свидетелей», даже если рассматриваются в качестве потенциальных «виновных» или по их делу следствие ведет государственная прокуратура. В последнем случае это значит, что, учитывая проведение расследования в соответствии с § 55 Уголовно-процессуального кодекса (КПК), от всех заявлений или ответов могут отказаться: будучи обвиняемым или осужденным не известно, говорят ли они правду, разрешается ли им лгать или молчать безнаказанно, потому что никто сам себя не хочет осудить. Все другие, т.е. свидетели, будь то уголовное или гражданское дело, должны правдиво ответить на вопросы ПКпР. Они могут быть даже приведены к присяге (так называемая истина BID) – с теми же последствиями, что и в судебном процессе. Только свидетели ПКпР, которые находятся в поле зрения прокурора, имеют право на молчание.

В противном случае применимы те же правила, что и в суде относительно приглашения и допроса свидетелей, заслушивания экспертов, права на ознакомление с результатом или публикацией – в самых серьезных случаях вплоть до конфискации – от государственных актов до протоколов переговоров. Ведь есть не только судьи.

Комиссии по расследованию уделяют основное влияние по-прежнему добыванию информации. Они находятся в центре политического внимания и с ними люди, выступающие свидетелями. На многих, приглашенных туда, это оказывает огромное давление. В частности, некоторые хотят использовать официальную возможность наконец говорить об определенных вещах, о которых до сих пор не разрешалось, но им разрешено или они «должны» выступать только в качестве «свидетелей». Конечно, многое зависит от навыков парламентского спикера задавать вопросы и последовательно настаивать повторить ответы на неполностью отвеченные вопросы, а также уточнять некоторые детали дела. Может быть полезно и журналистское сопровождение, нередко дающее импульс для беседы, — и особенно, если ПКпР начала дело на основе расследования и анализа публикациях. Контакты между спрашивающим и отвечающим, исследованные парламентариями факты, а также критически настроенные средства массовой информации не только нормальное явление, но часто бывает очень эффективным. Контакты между судьями и средствами массовой информации во время так называемой зыбкой процедуры могут быть столь же полезными, но могут быть (в настоящее время) каким-то образом несовместимы с принципами справедливого судебного процесса.

Значение ПКпР по добыванию информации, а также проведение публичного следствия в совокупности с разделением труда между средствами массовой информации и ПКпР иллюстрируют два примера.

Созданную в феврале 1973 г. парламентскую комиссию по расследованиям (ПКпР) по итогам Уотергейтского скандала всего лишь через три недели после повторной инаугурации президента, или через четыре недели после начала процесса в отношении преступников, в мае возглавил Говард Е. Хант (Howard E. HUNT). До этого Хант признался суду, что в 1971 году, будучи советником президента, инициировал кражу документов у Эльсберга (бумаги Пентагона). Судья смог лишь осудить следственную работу криминальной полиции, ФБР. Тогдашний шеф и преемник Эдгара Гувера, Л. Патрик Грэй (исполняющий обязанности директора ФБР) должен был в то же время перед парламентскими слушаниями поднять вопрос о важнейших проблемах, добавив, что одним из основных игроков в деле был Джон В. Дин (один из многих и ближайших советников Никсона), который публично лгал, принимая участие лишь в прикрытии. Скорее всего, он был раскрыт в Белом Доме после неудачного Уотергейтского взлома Ханта, который уничтожил два спрятанных блокнота с записями, затем измельчив их, а все остальное было доставлено Грэю. Он, Грэй, также быстро уничтожил все доказательства, а точнее – сжег. С другой стороны, он, Грей, информацию и документацию ФБР о состоянии расследования Уотергейтского дела передал Джону Дину в Белый дом.

Вскоре после этого Дин подтвердил, что его вызвали в прокуратуру из-за показаний в суде одного из взломщиков, и он дал ложные показания и нарушил присягу, что являлось политическим давлением на обвиняемого. Дин в том же месяце становится первой жертвой Никсона: его уволили. Два помощника президента (Холдеман, Эрлихман) и новый министр юстиции «добровольно» ушли в отставку. Несколько позднее состоялся суд над Эльсбергом, который был обвинен в незаконной прослушке сотрудников кабинета министра иностранных дел Генри Киссинджера. Между тем и другие акции по прослушке стали достоянием общественности и до сегодняшнего дня являются публичной темой. На этом фоне в мае начались первые гонения на свидетелей ПКпР по Уотергейту. Экс-помощник президента Дин был одним из первых, кого Никсон наказал. Но его претензиям не было конца.

Реальная бомба разорвалась, как обычно, при рутинном, но основательном доследовании: один (из многих) заместителей помощника президента (а также сотрудники одного из двух "добровольно" ушедших в отставку) сообщил подробнейшую информацию и заявил всей общественности, какие важные задачи он решал: был доверенным лицом и ключевой фигурой в системе безопасности Белого дома, отвечал за хранение всех материалов, т. е. имел круглосуточный доступ к президенту. Однако, несмотря на внимание к таким мелочам, не было получено четких ответов: невозможно определить, кто говорит правду – Дин или Никсон.

Таким образом Комиссия по крайней мере смогла воспользоваться этой возможностью, чтобы узнать об обычном графике работы в канцелярии президента. Заместитель помощника, выступая в качестве свидетеля, сообщил в деталях, как регистрируются входящие телефонные звонки и посетители из Секретной службы, носильщики и секретарши, как готовятся заметки, материалы по результатам переговоров и ежедневные отчеты, как все это организовано. Один из членов ПКпР передал свидетелю письменное заявление президента о своих беседах с помощником Дина, и адвокат Никсона предстал перед ПКпР. Записка содержала дословные цитаты. Смог свидетель объяснить, как же это могло произойти? У свидетеля не было объяснения.

Следующий вопрос касается спорных показаний свидетеля Дина. Один из парламентариев-республиканцев увидел возможность для доказательства невиновности президента. Дин, по словам члена ПКпР, говорил о возможности установки подслушивающего устройства. В частности, бывший помощник Никсона утверждал, что во время разговора об амнистии взломщиков президент был в дальнем углу Овального кабинета и говорил чуть ли не шепотом, чтобы избежать записи своего замечания. Основано ли заявление Дина на фактах, или же оно было выдумано?

Ни в коем случае не выдумка! – заявляет свидетель четко и решительно: о системе прослушки, которую президент разрешил установить во всех помещениях, и которая поддерживалась секретной службой, знали только четыре человека, и Дин не относился к их числу!

Как это все происходило, свидетель рассказывает членам комиссии 45 минут во всех подробностях, в т.ч. о системе подслушивания и ее функциях. Какую бомбу он подложил, не заметил он сам.

Существование тайных аудиокассетников (smoking guns) на этот раз выявляется в Белом доме, и это дело принимает крутой поворот. С этого момента время стало отсчитываться назад: требование выдачи, отказ Никсона, решение Верховного суда об освобождении, об увольнении с должности специального судьи Кокса (COX) обвиняемым Никсоном, передача лишь нескольких, а затем всех магнитофонных лент, допуск к 18-минутной записи "свиста" на важном магнитофоне, создание комитета по импичменту, отставка через два года и 48 дней после неудавшегося ограбления Уотергейта. Дойдет ли эта информация до рассмотрения в нормальном суде, осталось под вопросом.

Поскольку сам Никсон не был обвинен, но был амнистирован своим преемником, поэтому не было причин вызывать еще раз его помощников и его сторонников в качестве свидетелей. В последующих судебных разбирательствах были вынесены определения в отношении помощников Никсона, почти всех, в том числе был осужденный за воспрепятствование осуществлению правосудия, и все тайные центры подслушивания были осуждены.

Афера Баршеля в 1987 г., построенная на лжи, потерпела крах. Основные дискуссии проводились в ПКпР. Ключевой момент в запланированной акции по подслушке все еще оспаривается. В частности, возникает вопрос: Кто разговаривал вечером с Райнером Пфайфером: – Баршель или пресс-секретарь правительства? С одной стороны, заверения под присягой секретарши, шофера, «честное слово», данное сегодня уже мертвым Баршелем, и двух других свидетелй – его жены и пресс-секретаря правительства о том, что премьер-министр разговаривал по телефону со своей женой, а не с Райнером Пфайфером. Поэтому он не мог на следующий день после этого участвовать в акции по установке послушивающих устройств в бюро министра-президента. Таковы были диаметрально противоположные показания, данные прокурору Пфайфером и его подружкой.

Правда выясняется после изучения не вызывающих сомнения документов: компьютерные распечатки телефонных переговоров, которые были запрошены у Телекома Комиссией: кто звонил кому, когда и как долго разговаривал? Поставщик телекоммуникационных услуг и сегодня сохраняет эти данные в течение определенного периода времени, если будут доказательства рекламации или чего-то подобного.

При сравнении вызывавших вопросы телефонных звонков Баршеля и Райнера Пфайфера из своего дома с другими протоколами (ведомство безопасности, полиция) можно было полностью доказать, что разговор вел сам Баршель, а не пресс-секретарь правительства, который в то время находился совсем в другом месте. Следовательно, заявление информатора Пфайфера показывает, что премьер-министр хотел заявить о подслушивающих устройствах. В свете этих фактов секретарша говорит: «Да, она солгала из "солидарности", что министр-президент сам инициировал эту акцию».

После драматично развивавшегося ритуала вопрос-ответ-вопрос с водителем Баршеля проблема стала еще более подробно рассматриваться (и это является серьезной рекомендацией для четкого хода расследования) согласно Шнибенну/Шкирке (SCHNIBBEN/SKIERKA, 1988, с. 198-206). Скоро стало понятно, что нельзя доверять ни одному слову свидетелю, даже давшему присягу. В трудной и явно болезненной для водителя реконструкции фактического хода событий, в которой парламентарии наводили мосты со свидетелем, чтобы он отказался от своего прежнего заявления, последний рыцарь плакал на заседании парламентской комиссии: «Я видел его на скамейке депутатов. Когда Вы видите, что под премьер-министром чуть-чуть пошатнулся трон, если можно так выразиться, то он должен занять место рядом с депутатами, на их скамье, где он был раньше».

Все эти заявления, сложные и подхваченные медиа, оказались ложными и придуманными Баршелем (пресс-конференция, честное слово и т.д.) и, наконец, были опровергнуты.

ПКпР олицетворяет собой материальную базу. Особенно, если привлекает документы комиссии, которых много. Это происходит не очень редко. Иными словами, практически нет парламентариев, которые сотрудничают с одной комиссией: у них достаточно времени, не смотря на их многие другие обязанности, чтобы основательно ознакомиться с этой материей, не говоря уже о том, чтобы глубоко вникнуть в нее. Представители партий, по крайней мере одной, заинтересованы и могут прояснить ситуацию, поэтому часто прикрываются ассистентами, которые сотрудничают с членами парламентской комиссии. Это очень полезно. Но только если сотрудники имеют полный доступ ко всем документам (часто имеющим степень секретности), и, во-вторых, им предоставляется достаточно времени, чтобы осилить эту трудоемкую работу.

По этой же причине может быть целесообразным, что каждый журналист, в той или иной форме участвовавший в этой работе, если она была полезна для ПКпР, знаком с вопросом: вы часто получаете большинство соответствующих документов благодаря своим собственным расследованиям, поэтому можете обратить внимание на вещи, которые иначе были бы не учтены в богатейшем объеме материала. Он имеет, кроме того, много неизвестной информации, которая ранее даже не была обнаружена по разным причинам. В самом деле иногда есть информация, о которой безусловно известно, но невозможно ее обосновать по запросу ПКпР, пока свидетели ее не дадут.

Это типичный случай идентичности интересов или оговоренного сотрудничества между двумя союзниками. Как правило, такая поддержка даже в фоновом режиме бывает весьма эффективной.

Таким образом, к примеру, было в начале 1989 года в Вене в ПКпР по «Луконе», что стало возможным в Австрии политически только сейчас осуществить, когда завершился поиск предполагаемых преступников, и венский придворный шут Удо Прокш был выведен на чистую воду: после показаний бывшего капитана, которого искали в Австрии и Германии по международному ордеру на арест. Через год после этого появилась публикация материала Преттерэбнера в книге. Спустя несколько дней первые факты были обнародованы, что заставило подать в отставку министра внутренних дел и президента (Ср.: стр. 56):

Все более или менее идет своим чередом. Незадолго до Рождественского сочельника, за три недели до начала заседания начали поступать первые документы. Всего было собрано около 160.000 страниц документов, которые ждали изучения. Если посчитать, что для чтения одной страницы нужна 1 минута, то на все потребуется 160.000 минут. Это соответствует эквиваленту в 2666 часов. Если рабочий день равняется 10 часам, то соответственно нужно 266 дней. Иными словами, потребуется три четверти года без выходных, без суббот и воскресений. Поскольку в среднем в году 230 рабочих дней (365 дней минус 52, плюс выходные и праздничные дни и 4 недели отпуска), то для необходимой профессиональной подготовки требуется целый год (Ср.: Pretterebner,1993, с. 152 и далее).

Тот факт, что через несколько дней два политика высокого уровня должны были уйти в отставку, был обоснован тем, что автор этой книги принадлежит к фракции Зеленых, с которой он работает, поэтому может первым из этой группы быстро показать ссылки в документе на нужные места по морскому делу, к которому фракция обращалась все снова и снова, проверяя цитаты и документы с опросами, протоколы, служебные записки и другие материалы и задавая конкретные вопросы. В результате тщательная работа по совместной подготовке между фракцией Зеленых и автором криги могла стать камнем преткновения для двух первых "жертв" из австрийского политического клана. У трех других фракций – СПА, АНП и СвДА – не могло возникнуть никакого серьезного интереса к ПКпР.

С частью потока материалов может случиться так, что сотрудники института, которые должны предоставлять в распоряжение документы, выдают материалы, подготовленные анонимными информаторами, и, можно сказать, на законных основаниях доводят их до общественности: дополнительную волнующую и, по сути, незаказанную информацию, что может быть связано со значительным риском. Часто они предоставляют совершенно новые аспекты и новые расследования и истории. Только по этой причине есть смысл все полученные документы тщательно проверять.

Журналисту, работающему в фоновом режиме, стоит тщательно изучать неизвестные документы, например, необходимо задавать соответствующие вопросы члену ПКпР и переспрашивать приглашенных свидетелей. С другой стороны, потенциальным свидетелей или информаторами следует также дать понять, что он может действовать: они сами могут обращаться к членам ПКпР в любой форме: по телефону, письменно или передать через посредников, почему их спрашивают о таких вещях, о которых они не хотят говорить, либо не могут по своей собственной инициативе, но в то же время отреагировать должным образом. Потому что сотрудники зачастую вынуждают к даче показаний или отвечать только на заданный вопрос.

Такая стратегия относится к той части свидетелей, которые хотят дать показания, но говорить должны не все и только неофициально, исходя принятых правил, и поэтому эффективно сотрудничают с одной ПКпР «с целью установления истины».