Две следующие особенности отличают инвестигативные поиски: собственное устройство регулирования тематической карьеры, а также специфическая актуальность, которую определяет расследующий журналист.

Карьера инвестигативно состоявшейся темы протекает часто иначе, чем репортаж, который подхватывается многими средствами массовой информации одновременно из-за одновременного восприятия. Специфические карьерные модели создаются посредством разделения труда с конкурирующими СМИ или с другими уровнями расследования. Здесь играет роль медиальное и с этим общественное признание, которое решает ход карьеры.

Пример: Расследование уотергейтского дела, которое можно на всех основаниях назвать личной заслугой обоих репортеров Вудварда и Бернштайна, несмотря на то, что вскоре после взлома пара газет и написала собственное мнение и опубликовала какие-то независимые детали. Без упорной настойчивости обоих репортеров многие другие взаимосвязи (возможно) так и остались бы не раскрытыми. Хотя вместе с задержанием, был произведен еще целый ряд официальных дознаний, уже потому, что кража со взломом является уголовно наказуемым преступлением. Тем не менее, оба журналиста часто опережали результаты официальных расследований на много шагов вперед и посредством публикаций повлияли, в конечном счете, и на официальное расследование: своей работой по добыче информации они в глазах общественности часто ставили под вопрос основательность официальных расследований. Кроме того, они делали то, чего не делали другие: задавали правильные вопросы и находили в ответах далеко идущие указания. Своими газетными, часто только отдельными репортажами, они представляли собой вид связующего звена между отдельными фактами, которые циркулировали на разных следственных уровнях, и вследствие этого получали потом применимое значение. В конечном счете, все это было не организованной, но в итоге функционирующей совместной работой средств массовой информации, следственного органа власти, суда, счетной палаты, а позднее и парламента. Однако до повторных выборов президента, газета «Вашингтон пост» находилась в этом деле в полном одиночестве. Только с судебным процессом в январе 1973 года, который начался незадолго до второго официального введения в должность Никсона, стали подтягиваться и другие средства массовой информации. На нескольких уровнях происходило расследование со стороны ведомств:

1) Сначала, как федеральное учреждение, подключается ФБР – сотрудники ФБР не могут знать, что Белый дом постоянно влияет на их работу. Так, лично шеф ФБР через десять дней после взлома получает отягчающие документы из офисного сейфа Хунта в Белом доме, проверяет и уничтожает их. Одновременно он поручает ответственному руководителю бюро в Вашингтоне, позаботиться о том, чтобы репортеры ни в коем случае не получали информацию от тамошних агентов (как он ошибочно предполагает). Тем временем Митчел – бывший       министр юстиции Никсона (на тот момент менеджер предвыборной кампании), поручает ФБР регулярно давать информацию о состоянии расследований, чтобы смочь координировать собственные попытки замять дело. Когда через год это становится известным в суде, шеф ФБР вынужден уйти в отставку. Митчел был уже до этого выведен из игры Никсоном.

2) Параллельно с ФБР счетная палата начинает проверять финансовую деятельность и деньги предвыборной кампании и выражает позже строгую критику: многое там абсолютно «нелегально».

3) Для суда это не имеет никакого значения: здесь речь идет об уголовно наказуемых действиях. Уверенный в своих действиях судья не сдается: он порицает расследования ФБР как неполные, заботится об осуждении пяти «жестянщиков» и «бандита» белого дома Э. Хунта. Позже он возглавляет заседание суда в процессе против руководящих сотрудников и советников Никсона, включая бывшего министра юстиции Митчела, после того, как стала очевидна суду и парламентской комиссии по расследованию его настоящая роль: все были осуждены за дачу ложных показаний и «препятствование справедливости».

4) Парламентский комитет Уотергейта и позже задействованный особый истец, которые под давлением знаний и событий были установлены последними, представляют собой четвертый и пятый уровни расследования (восемь или одиннадцать месяцев после взлома). Сейчас уже общественное внимание направлено только на Уотергейт.

По существу Уотергейт только тогда стал темой для дискуссии, когда в США к этой теме подключилось телевидение – тогда, когда стало возможным использовать в СМИ события и новости: начало процесса; объяснение Хунта, что он в качестве советника президента несет ответственность и за вторжение к психотерапевту Даниела Элсберга в 1971 году (бумаги Пентагона); отказ давать показания находящегося в должности шефа ФБР, который позже все-же объясняет, что один из советников президента, который получал от него акты расследования, давал ложные показания на суде; информация о существовании тайного прослушивающего устройства в Белом доме и т.д.

Для существенных последствий и влиянии этой аферы (отставка; реорганизация ФБР, СМИ утверждаются в достоверности своей информации; общее недоверие населения к высшему государственному ведомству возрастает и т.д.) система средств массовой информации была необходима, так как только так могла двигаться карьера темы и только так могло возникнуть общественное давление, которое стало причиной изменений. В случае Уотергейта, промежуток времени в два года между событием, первым репортажем и (предварительным) концом, отмеченным первым последствием (отставка), сравнительно короткий. Также и то, что афера или вытекающая из нее тематическая карьера по-существу была возбуждена и долгое время продолжалась в расследовательской работе двух журналистов, сравнительно необычно. Не стоит это рассматривать как нормальный случай или ставить себе на основе такого публицистического и политического успеха задачи для собственной работы. Уотергейт был чем-то вроде исключительного случая, что касается дерзости политической верхушки. Но как пример для подражания, можно взять цепкую выносливость обоих локальных репортеров.

Однако нужно вместе с тем упомянуть, что упорность расследования «более маленьких» случаев не менее достойна внимания, не менее важна или представляет собой не меньшее публицистическое достижение. В конечном счете, к постоянным изменениям чаще ведут много «мелочей», чем «крупные» вещи. Так как они не так часто встречаются. Поэтому абсолютно нормально и легитимно, что журналист ивестигативного расследования вторгается в наличествующие карьерные темы, чтобы к примеру, взять определенную деталь и работать дальше только по ней. Вследствие этого, расширенная информационная основа предлагает в следующем рабочем шаге или следующим расследователям опять улучшенную исходную базу – так шаг за шагом можно достать на дневной свет больше информации, чем без такого спиралеобразно функционирующего процесса познания.

Насколько эффективно может функционировать сотрудничество с несколькими средствами массовой информации, мы показываем на многих примерах в главе 3.6.1. Сотрудничество с коллегами.

Наряду с разделением труда, дальнейший аспект связан со специфической тематической карьерой: Период, в пределах которого происходят поиски и общественное обсуждение, а также краткосрочные политические последствия. В случае Уотергейта этот промежуток составляет почти два года. Все же тематические карьеры на основе инвестигативных поисков могут длиться гораздо дольше и только через некоторое время иметь последствия, если появятся во взаимном взаимодействии открытия и обсуждения на одной стороне и изменения менталитета,  переоценка ценностей и духа времени на другой стороне. Пример: дискуссия об украденном золоте во второй мировой войне и о так называемом бесхозном имуществе, когда-то принадлежавшим еврейским владельцам в швейцарских банках.

Во время второй мировой войны президент банка немецкого рейха, по поручению нацистов, перевозит в Берлин, переплавляет и снабжает фальшивыми сертификатами не только золото из концентрационных лагерей (золотые зубы), но и золото из сейфов центральных банков оккупированных стран. Это золото меняется на франки в швейцарских банках, имея которые немецкий рейх располагает всемирно признанными девизами, чтобы покупать материал военного назначения и оплачивать шпионов в других странах. Предупреждения США Швейцарии еще во время войны, не имеют успеха, из-за чего швейцарские счета замораживаются в США. В 1946 году доходит до сделки: Швейцария платит 250 млн. Франков Союзникам как компенсацию за укрывательство банковских операций – в свою очередь, США отказывается от последующего расследования и освобождают замороженные денежные средства. В архивах швейцарских банков эти акты остаются запертыми на 35 лет. Некоторые научные работы (Майер 1970; Бурже 1974) отмечают эту тему только поверхностно – слишком мало, чтобы привлечь общественное мнение. Также исследования немецкого историка (Бёльке 1977), который знаком с актами из центрального архива ГДР, но не имеет их под рукой, поэтому не может из них дословно цитировать, остаются не замеченными – они слишком научно написаны и не «продаются» поэтому для медийной общественности. Только в 1985 году швейцарский публицист Вернер Рингс, который занимался якобы нейтральной ролью граждан Швейцарской конфедерации во второй мировой войне, издает книгу «Ворованное золото из Германии», в которой документирует прошлые события. Книга вызывает сенсацию. Швейцарский национальный банк подтверждает историческое расследование Рингса (Фоглер 1985). Но дискуссия стихает.

К началу девяностых годов многое изменилось – на повестке дня появились вопросы политики беженцев 1933-1939 годов, например в серии из одиннадцати частей газеты «Вохенцайтунг», в которой Штефан Келлер реконструирует «случай Грюнинга» — историю капитана полиции, который в 1938 году, нарушив устав, но действуя по совести, пустил в страну еврейских беженцев. Его действия были обнаружены в 1939 году, капитан был уволен из-за подделки документов – он умер в 1972 году: обнищавший, одинокий, без пенсии и политической   реабилитации. Серия и книга в 1993 (Келлер) потрясают, но больше заграницей, чем в Швейцарии. В 1994 году журналист воскресной газеты «Зоннтагсцайтунг» Беат Балцли в Цюрихе в связи с одной обычной криминальной историей – банковский служащий, с помощью уловок, пытался воспользоваться деньгами со счета умершего владельца, натыкается на существование денег совсем других мертвых: расследования приводят его к незамеченной научной работе по делам потерянных счетов бывших еврейских владельцев. Балцли предполагает около двух миллиардов франков и опубликовывает эту сумму 5 марта 1995 года. Через несколько недель израильская экономическая газета «Глобес» публикует похожую статью, но уже с более высокой суммой, а в июне и «Воллстрит журнал» в Нью-Йорке подхватывает эту тему. Уже в том же году – 50 лет после конца войны, политики уже не могут спрятаться от реплик общественности: сначала швейцарский федеральный президент впервые не только признается в вине запрета въезда в страну еврейским беженцам, но и разделяет ответственность с немцами за так называемые еврейские печати на немецких документах. Тема «Швейцария и евреи» сенсибилизирует, уже потому, что репортажи в иностранных СМИ начинают действовать на швейцарские средства массовой информации и на политику.

Одновременно с этим в США под председательством депутата конгресса Альфонсе Д’амато начинают вестись первые протоколы о местопребывании бывшего еврейского имущества в Швейцарии – в других странах появляются похожие вопросы. Под международным давлением, швейцарское правительство решает создать еще одну комиссию по расследованию. Но для начала: закон, который запрещает уничтожать любые акты из нацистского времени. Это не может удержать швейцарское банковское общество (сегодня – United Bank of Switzerland), всего, в ночь с 8 на 9 января 1997 года их через четыре недели после этого запустить машину, уничтожающую акты. Дежурящий в эту ночь сторож Кристоф Мейли видит, что происходит и спасает акты от уничтожения, запирает их в шкаф и передает на следующее утро израильской обществу в Цюрихе: с этого момента тема Швейцарии и евреев стоит в центре внимания мировой общественности.

Сейчас и банки вынуждены принимать срочные решения. Впервые за время своего существования, они раскрывают банковскую тайну вкладов, публикуют в объявлениях, занимающих страницы, по всему миру и по интернету (www.dormantaccounts.ch) 1.750 счетов (около 60 миллиона франков) с номерами и фамилиями, чтобы найти владельцев или наследников. Эта тема стала самостоятельной. Бибиси показывает в июне документацию «нацистское золото и еврейские деньги»; которая завоевала мировое внимание. В Швейцарии выходит книга журналиста воскресной газеты Балцли «К поиску следов» (1997). Одновременно с началом интернациональной конференции по нацистскому золоту в Лондоне 1 декабря 1997 года, два немецких журналиста передачи «Репорт» канала СВР сообщают, что и немецкие банки были тоже замешаны в  воровстве золота.

Если сделать краткие выводы из этих событий, то в конце концов, тематическую карьеру обоих заглавий до того спрятанных фактов можно назвать спусковым крючком для различных заседаний и политических действий по поводу событий 50 летней давности и подхода к до того не дописанной главе: политической реабилитации капитана Пауля Грюнингера в св. Галлен в 1995 году; фонд компенсации убытков швейцарских банков в 1998 году; дебаты по поводу принудительных работ и позже фонд искупления после 1999 года в Германии.

Второй аспект, который, наряду с тематической карьерой и ее потенциальными последствиями, является характерным для инвестигативной расследовательской работы относится к моменту времени, определяющем специфическую инвестигативно-расследовательскую актуальность.

С одной стороны, это промежуток времени, в котором может развиться карьерная тема, с другой стороны – это отрезок между самими событиями и их находки в процессе расследования или публикации.

Темы требуют часто много времени, пока они начнут восприниматься публично и могут повлечь за собой какие-то последствия, как это показывают многие примеры. В афере Уотергейта все происходило сравнительно быстро, а краденное золото и дебаты о бесхозном имуществе требовали гораздо большего времени. Афера Штайнкюлера по-сравнению с этим довольно быстро завершилась.

Похоже проявляют себя и очень различные ситуации, что касается промежутков времени, которые лежат между событиями или процессами и их журналистской обработкой. Уотергейт касался актуального процесса. Но при его журналистской обработке, всплыли на поверхность факты, которые уже довольно долго этого ждали и которые разоблачили взлом (повод к началу репортажа), как составляющую часть системы. Система состояла в том, что американский президент создал свой собственный, так сказать, личный нелегальный информационный аппарат (прослушивающие устройства в белом доме; прослушивание нежелательных личностей и учреждений), так как ему казался не надежным доступ к для того конституционно предназначенным институтам (ФБР, ЦРУ). Однако важный промежуток времени в три года между 1) началом процесса, который датируется историками 1969 годом и началом карьерной темы газетой «Вашингтон пост» также короток, как и 2) промежуток времени в два года между началом тематизации этого процесса и первыми большими результатами, конкретно: отставкой президента в 1974 году. Поэтому «актуальность» определяется в работе инвестигативных расследований существенно иначе, чем в других репортажах, в ивестной мере она воспринимается как обязанность летописца.

Это видно также потому, что возможно существование многих больших промежутков времени, хотя важны всего три промежутка: между

  • событием/процессом и его находкой в ходе расследования
  • началом расследования и публикацией
  • публикацией(карьерой темы) и её последствиями

Нужно всегда помнить: работа инвестигативного поиска ведется вне других журналистско-публицистических норм и особенно независимо от продиктованных извне действий или тематических карьер. Она часто может действовать в виде спускового механизма, но специфические особенности этой профессии, такие как степень сложности или затраты времени при реконструкции, препятствия извне, непредсказуемость результатов расследования обусловливают собственное планирование времени и свое специфическое измерение «актуальности». Только в общих чертах здесь можно сослаться на еще один пример, который будет подробно пояснен в следующей главе «дело Луконы» из Австрии (ср. глава2.3, LINK setzen): гигантское страховое мошенничество, которое стоило для шести человек жизни, разрастается в конечном счете в большую правительственную и государственную аферу, в которой замешаны политическая система средств массовой информации и правосудие. Между этим случаем и началом расследования лежат семь лет: три года занимают реконструкция и написание книги, так что точно через десять лет после случившегося, в первый раз это может стать известным общественности. До осуждения последнего участника процесса проходит еще десять лет. В целом между самим событием и его юридическим окончанием лежат двадцать лет.

Вывод: актуальность в инвестигативной журналистике имеет свои законы.