«Undercover» означает в переводе: замаскированный, скрытый, тайный. Тот, кто тайно работает, будь то чиновник или журналист, играет не с открытыми картами. К счастью в большинстве всех жизненных и производственных сфер все относительно доступно: как правило, известны имена, функции и практические цели партнеров и коллег, а также тех, с кем только иногда вступаешь в контакт (например, политики, полицейские-автоинспекторы и т.д.). Поскольку в жизни происходит разделение труда, но оно работает только в том случае, если известно о различных функциях и методах их осуществления, в частности, о конкретных субъектах.

С другой стороны, каждый знает ситуации, в которых приходится применять особую тактику. А это означает, что не всегда и не в полном объеме говоришь то, что думаешь или то, что хочешь. В бизнес-переговорах есть общепринятая практика, заключающаяся в том, чтобы обеспечить себе по возможности лучшие стартовые позиции. В суде происходит тоже с той разницей, что на конец процесса резервируется триумф.

В самом конце этой шкалы противоречий между «открытым» и «секретным» находится то, что уже не классифицируется как упредительная или краткосрочная тактика, а что можно определить как замаскированные или тайные действия. Каждый знает «отрасли», в которых это происходит официально по указанию сверху, т. е. в государственных или якобы других «высших» интересах.

Причина для тех, кто этим занимается, относительно проста: действуя открыто, они не смогли бы добиться того, чего хотели или должны, например собрать информацию или провести скрытную операцию, поскольку а) это иначе не работает и б) часто противоречит действующему праву, поэтому с) не очень хорошо воспринимается общественным мнением.

Подобно тому, как некоторые «службы» определяют свою легитимность на основе соответствующих правовых регуляторов и делают выводы о «чрезвычайной необходимости» или административно поставленных задачах, журналисты могут ссылаться на необходимость выполнения своих общественно значимых задач. Исходя из демократических требований транспарентности, опубликованные результаты, которых могут достичь журналисты с помощью маскировки, будут гораздо более доступны общественности и подвластны демократическому контролю, чем тайная деятельность секретных служб. Журналистская информация может опираться на более высокий уровень легитимности.

Но есть и другое объяснение. Восприятие одной из общественных задач представляет собой общественный «контроль» (›Controlling‹), как это называется в современной теории и практике менеждмента. Качество и другие формы контроля имеют смысл только тогда, когда их осуществляют незаметно и без предварительного уведомления. Это можно прочитать в любом учебнике.

Если «ADAC»(всеобщий германский автоклуб) или журнал для членов этого общества «Моторвельт» (motorwelt) публикует ежегодные тесты разного рода испытаний, например, в греческом Средиземном море или проверяет туннели, то журналисты и эксперты, проводящие квалификационный тест, тоже не заявляют о своем визите заранее. И наоборот, есть средства массовой информации, которые публикуют сообщения о путешествиях, заранее информируя подлежащие проверке гостиницы, рестораны, турагентства и т.д. Результаты таких раследований соответстветствующие.

Разумеется, абсолютно секретное журналистское расследование не является обычным случаем. Согласно Кодексу прессы, который впервые вышел в свет в новой редакции в 1990 году и предусматривает новые этические нормы для прессы, есть такой пассаж: «Секретное расследование является оправданным в отдельных случаях, если может быть получена информация, представляющая особый общественный интерес, которая в противном случае не является доступной». Для нормального случая рекомендованные правила гласят: «… Журналисты должны быть узнаваемы. Лживая информация журналистов о своей личности и о печатных органах, которые они представляют, не совместимы в принципе с престижем и функцией прессы» (Положение 4.1 Кодекса прессы).

Таким образом в настоящее время есть консенсус между инструментализированным расследованием и секретным расследованием, если оба имеют смысл (цель расследования + пути его осуществления), и поэтому речь идет о легитимном обосновании, и именно тогда, когда говорят об интересе, затрагивающем общественность, или об интересе социальной значимости.

Сейчас это вектор аргументации в прецедентном праве в Германии. Так как в зависимости от того, в какую «сферу» вторгаешься, например, в различные частные сферы отдельных лиц или институтов, это может в принципе иметь разные последствия: уголовные или гражданские (Ср.:. BRANAHL, 2006, с. 50 и далее). В отдельных случаях конфликтов интересов, суды будут проводить так называемое сопоставление права на неприкосновенность частной жизни в сравнении с общественными интересами или правом на информацию.