«Чего не может быть, того быть и не должно» или наоборот: «чего быть не должно, того и быть не может». Эту цитату вложил в уста своего главного критического героя писатель Кристиан Моргенштерн (Christian MORGENSTERN) в поэме Palmström в 1910 году. Наряду с латинским изречением «Quod volimus credimus libenter», она является крылатым выражением и составляет суть первой части проблемы: мы всегда верим тому, чему хотим верить, – сознательно или подсознательно, либо потому, что все так делают, либо потому, что мы к этому привыкли. Соответственно, мы привыкаем, например, к социализации в семье и школе, на работе, хотя бы просто потому, что никогда не заостряем внимания на определенных моментах, так как они кажутся само собой разумеющимися.

Нехватка времени, стресс или банальная рутина являются факторами, которые способствуют привычным или общепринятым точкам зрения, и при этом могут "затуманить" наш взгляд. Конечно, определенную роль играют «идеологические» установки, если они обоснованы политически или религиозно. Аналогичным образом привычные нормы или ценностные ориентиры заслоняют ясный и, как следствие, абсолютно открытый взгляд на вещи.

Все это, быть может, – и даже еще перед началом собственного расследования – первым потенциальным барьером для пространственного восприятия. Вывод: ход определенных вещей рассматривается поверхностно. Например, когда мы получаем общее обьяснение или конкретный ответ на вопрос, надо задуматься, не является ли данный ответ именно таким только потому, что под влиянием ошибочных мнений именно таким и должен быть? Это, так сказать логическое следствие из того, что сформулировал Моргенштерн.

Наряду с этими мыслимыми барьерами и теми, которые появляются из рутины, и олицетворяющие ничто иное как натренированный механизм, направленный на достижение цели и экономию времени, дабы не пришлось искать альтернативу (что может изменить уже существующее мнение), появляется следующая группа сужения границ. Это вполне обычные фильтры восприятия. По сравнению с двумя другими типами, последние устроены проще всего.

«Не слышно шелеста ветвей одного дерева в шумящем лесу» – так звучит давно известное описание для положения вещей, которое можно было бы изобразить следующим образом: мы либо слишком упорно занимаемся проблемой и уже вовлечены в нее на столько, что не в состоянии найти простое решение. Либо отсутствует критическая дистанция при анализе каких-то обстоятельств, поэтому для толкового анализа следует найти независимое третье решение.

Коснемся другого примера, который психологи определяют как «когнитивный диссонанс»: спонтанное решение или действие, которое позднее признается как ошибочное, но не пересматривается (это часто не получается), ведь человек ищет и ожидает те доказательства, которые потом оправдают прошлые аргументы. Все остальное теряет силу, так как с таким внутренним диссонансом было бы невозможно спать спокойно. Другими словами это можно назвать: "льстить себе".

И все вышеперечисленное находится в тесной взаимосвязи, которую ученые в области коммуникативистики и психологи, занимающиеся проблемами восприятия, обозначают как «Конструкция действительности »: Объективная истина или действительность не могут существовать логически уже потому, что всё мнимо объективное воспринимается всегда как субъективно-индивидуальное и построено как отражение воссозданной действительности на основе собственного восприятия. Каждый принимает свое решение: ведь существует много суждений о Боге, об окружающем нас мире. Поэтому нельзя дать единого мнения или оценки, может существовать несколько структур (различающихся деталями) действительности.

Различные виды механизмов селективного восприятия и индивидуальной конструкции действительности потенциально распространяются на журналистов-расследователей на всех четырех значимых уровня расследования.

Сначала о личностнном уровне. Все новое должно регулярно доходить до сознания, ведь восприятие может находиться только на субъективном уровне, и зачастую можно запутаться даже в своей собственной модели действительности. Сознание можно и нужно тренировать. Например там, где возникает проблема, нельзя полагаться только на собственные силы. И по этой причине есть смысл в сложных ситуациях или тех, которые выглядят нереалистично, обращаться к незаинтересованному, но активному собеседнику для внешней корректировки на ходу. Тем более, если он непредвзятый спутник жизни. Свободный от предрассудков и трезвый ум рождает светлый взгляд.

Второй уровень касается информантов. В этом случае необходимо пояснить, что тоже самое происходит и у этой важной группы участников. Нужно не только точно определить качество информации, но и ориентацию информанта на ментальные, условно рутинные и прочие субъективные фильтры восприятия. Информанты живут зачастую совсем в другом мире, по-своему видят и воспринимают происходящее, испытывают давление проблемы, которая и превращает их в информантов, исходя из их позиции. Только тот, кто смог отфильтровать и очистить свою позицию, не оставив у информанта ощущения, что его не воспринимают всерьез, сможет воспользоваться имеющейся информацией с пользой и в собственных целях. Подробно об этом в главе 5.

На третьем уровне каждый из заказчиков принимает решения о расследовании, что и делают главные редактора, издатели, менеджеры редакций или юристконсульты. Как привести в движение отвергнутую историю или первую гипотезу, которую необходимо расследовать, описано в главе о сотрудничестве (со стр.140). Здесь достаточно упомянуть, что на уровне заказчика или принимающего решение нужно рассчитывать на ту же вышеописанную реакцию.Тем более, что зачастую этот уровень часто связан с последним, четвертым уровнем.

Последний уровень представлен непосредственно реципиентами, то есть зрителями или читателями, которые, как правило, находятся ближе к медиа-менеджерам, чем журналисты: одни стоят денег, а другие приносят деньги. Конечно, это тоже искаженное восприятие: без вложения в «людские ресурсы» или в редакционное содержание нельзя завоевать медиа-потребителя. С другой стороны (издержки) (например, для журналистов), сокращаются быстрее, нежели подавляющее число реципиентов при ухудшении качества незначительных опросов, которые реагировали бы на убытки предприятия. Собственно также «мыслит» принимающий решение. Если большинство реципиентов не принимает во внимание определенные точки зрения или какой-либо рассказ, так как их – всегда по каким-то причинам – это не устраивает, или главный редактор заранее уверен, что «этого быть не может, так как этого не может быть», то начинается окончательная блокада расследования.

Последний уровень может стать и самым сложным для журналистов, так как его, как правило, невозможно преодолеть. Иначе говоря: это касается вопросов постоянного притока информации, отчетов и общественного восприятия (медиа-эффекта), или сформулировав обобщенно: вопросы взаимоотношений между СМИ (медиасистемами) и публикой, которые здесь не могут быть подробно рассмотрены. Таким образом, для журналистов-расследователей остается управляемая сфера деятельности, в которой, согласно всем правилам искусства, должны использоваться собственный уровень действий, а также важные «сотрудники», то есть потенциальные информанты. Из этого следует, что отправные точки, на которые следует обратить внимание критически острым взглядом, очень близки. По меньшей мере, что нужно делать, чтобы проверить, есть ли смысл держаться первого варианта расследования, подробно описано в 7 главе.

Здесь речь пойдет прежде всего о том, чтобы настроиться на специфическую, но необходимую точку зрения при взгляде на журналистское расследование и связанные с ним возможные противоречия и нестыковки.